| Автомобильные потоки Среди лесов, среди полей, - Где ваши устья, где истоки? Вы факт и бытность наших дней. Напряжены в машинах лица, К рулю все больше интерес. Уже не движется, а мчится, Летит технический прогресс. Куда спешим? Молчим, вздыхая, Неразрешим пока вопрос. И шума музыка глухая Перекрывает шум берез. | ||
| Бежит «Буран» к реке вдоль леса, Спешит. И не без интереса К рыбалке, к утреннему клеву, Подчас к богатому улову. Округу шумом наполняет, Зверье некрупное пугает. Подумал заяц сгоряча: «Дам от «Бурана» стрекача». Финал случайного явленья Простой, как смысл стихотворенья: Минута, две, - «Буран» исчез. Сбежал и заяц в ближний лес. | ||
| Бывает, редко, закурю. Калитка мне – опорой. С вечерним взглядом на зарю, Давно знаком с которой. Природа в чуткой тишине, В молчаньи увядает, И звезды дальние ко мне Приходят на свиданье. Они вечны в туманной мгле, Их век непознаваем. А мы свой возраст на Земле Годами измеряем. Высокий возраст не дает Узнать о предстоящем. Скупой фантазии полет Витает в настоящем. Себе и небу говорю: Случилось все, что надо. Зарю и жизнь благодарю Сквозь сетку листопада. | ||
| С годами мы старее, строже, И ниже рост. И мельче след. А хлеб к столу всего дороже, - Выходит с палочкой сосед За булкой хлеба, пачкой соли. Обычный утренний режим. Он был когда-то в комсомоле, Растил детей и честно жил. В прямом и переносном смысле У нас чуть-чуть потерян вес, Недуги разные нависли – Вселил их в нас какой-то бес … Но странно: мысли молодые И незлобивые вполне, Как соки чистые, живые Еще присутствуют в уме. До срока спрятанные где-то, Нам свет любви на души льют И манят в прошлые рассветы, И силу в старости дают. | ||
| Все тоньше лента ледохода И, где река уже чиста, Ночные звезды небосвода Встают на штатные места. В затоны воды устремились, Трещит ледовая броня, И катера зашевелились, И вся их старшая родня. Все меньше жалоб на погоду, Все ниже волжские мосты, И глубже, глубже входят в воду Ее прибрежные кусты. | ||
| Говорят, что счастье – слово ложно. Где его невидимое взять? А его, и очень даже можно, Просто так – руками обнимать. Звать его зачем из дальней дали И зачем искать его с огнем, Ведь оно, ужели не видали, Проживает рядом, за углом. Только вечер голову положит На луга, на улицы – и глядь, Еще птицы душу не тревожат, А оно уж шествует гулять. Это он, а он-то маловатый. А поди-ка, свойством наделен Сделать некрасивую крылатой, Видно, мал, а все-таки силен. Он идет, веселый и кипучий, Вечер, путь прохладой освежи. Счастья нет, - вы скажете на случай, А вот им попробуй докажи. Для него ее душа раздета, Для нее объятий вьется нить … Вы, друзья, испытывали это? Так зачем неправду говорить … | ||
| Уносит вспышки световые Ночная буйная гроза В миры соседние, иные, По небу медленно скользя. Свободой выбора влекома, Плывет, чтоб где-нибудь пропасть. (Здесь, над селом – кипеньем грома Была торжественная часть). Неуправляемая сила! Ей восхищенье и хвала. Не скажешь грубо – наследила, А скажешь – дождик пролила. | ||
| Нескучно было веснами … Шел лед. Река текла. Мужик работал веслами, И лодочка плыла. Сквозь лед, еще не слабенький, Пробившийся едва, На лодочке на старенькой Он вез свои дрова. К причалу приближенная, Как плавания цель, Вдруг лодочка груженая Почувствовала мель. Но … быть над Волгой ворону. Пловец с лодчонки слез, Шагнул от мели в сторону И в омуте исчез … Без жертв не открывается Великая река. То горе вспоминается. Ведь жалко мужика. | ||
| Гуляют куры у двора. Для них прогулки – норма. Хозяйка вроде и добра – Жалеет комбикорма. Промолвил в шутку: «Будь щедра. Пусть куры будут сыты». И ведь послушалась, ура! Насыпала в корыто. Легко развеялась пыльца Ненужного терпенья. И вот … от старого крыльца Вошла в стихотворенье. | ||
| Я знаю дачного кота. Каков собой? Обычный, рыжий, Хвост вроде гибкого кнута, Ну, а характером бесстыжий. Вдоль Волги в мае – не секрет, - Поставят дачники палатки. И он – хозяину привет! Туда уходит без оглядки. Еще лишь думает листва Покрыть собой деревья, ветки, Уходит он на день, на два, На всякий случай, для разведки. Там, где покой и тишина, Консервы, кости, рыбьи тушки, Он на правах опекуна. Ну, а точнее, побирушки. Но любят старого плута! Весь он в мольбе, лукавом писке. Да как на даче без кота? Ну, как без дождика редиске. Домой он осенью придет, Когда тепла уж будет мало. Хозяин скажет: «Патриот!» И даст вернувшемуся сала. | ||
| Дожди попрятались куда-то за границу, Забыв в полях овес, гречиху и пшеницу, И где-то поливают океан, Развешивая клочьями туман. Покинув среднерусские широты, Оставили тревоги и заботы. На нас, не на пропавшие дожди Разгневаны небесные вожди. | ||
| Дробит ольха неяркий свет, И льдом реку покрыло. Что было здесь, того уж нет, И нет того, что было. Прохлада – холоду сестра, Хозяйка в эту пору, И дым вечернего костра Не тянет к разговору. Унылым взглядом воробей На опустевшем пляже Ответил: «Скучно, хоть убей». И высказался даже. Нельзя на радости, видать, Природе без запрета. И мы спокойно будем ждать Приветливого лета. | ||
| Хоронили женщину в апреле, И над мирным домом, где жила, Журавли, курлыкая, летели, Но картина странною была. Постепенно «клин» (не торопились) Исчезал, как след от корабля. Вдруг от общей стаи отделились Три крикливых серых журавля. Будто что-то сзади позабыли, Там, где был открытый взглядам гроб. О себе так громко заявили, Что кого-то бросило в озноб. Так они над крышею кричали, Танцы непонятные творя … Может быть, наземные печали Их «задели», сердцем говоря? И чего, возможно, не бывало – Слух людей к их голосу проник. Скорбная процессия гадала: Что бы это значило в тот миг? | ||
| Я шел спокойно, тихо, вяло. Был рядом лес. Роса сияла. Спокойно также с полчаса За мной по следу шла лиса. Зачем лисе в такую пору Идти за мной по косогору? Об этом ведала лиса И шла за мною с полчаса. Конечно, я остановился. Тому нимало удивился. И крикнул странной той лисе, Чтоб скрылась в леса полосе. Когда назад я к ней бежал, То рыжий хвост ее дрожал. В траве метался, суетился, Потом в кустах остановился. Зачем лисе в такую пору Бежать назад по косогору? Минут примерно через пять Она пошла за мной опять. Наверно, долго б это длилось. Игра банальной становилась. И той игре, где два лица, Пожалуй, не было б конца. Стояла чудная пора, Светило солнышко с утра. Зачем лисе в такую пору Идти за мной по косогору? Где куча мусора гнила, Она меня обогнала. | ||
| Качнуло лодку у причала С реки пришедшая волна. И повторилось все сначала. Ночной покой и тишина. Порой шальной, случайный ветер К лозе прибрежной прилетит. И кто тогда на белом свете Ей покачаться запретит? Никто. Как хмурившейся туче, Что увеличится в разы, Из-за реки, такой могучей, Несет явление грозы. И в независимом явленьи, Что пробуждается на час, Есть торжество и вдохновенье, Непостижимое для нас. | ||
| Когда бессонница от скуки Приносит тихо в поздний час Не те ли шорохи и звуки, Что в детстве впитывались в нас? Их тайна прелести, печали Как будто спрятана была. Их гимны жизни заглушали, Когда бессонница спала. Воспоминанья утешают … Жива их тихая струя, И хоть немного возвышают Над суетою бытия. | ||
| Комарик жил. И жизнь любил В своих родных кустах. Незлобен, мил и легкокрыл, И с песней на устах. Шла дней весенних череда. Средь прочих разных дел Не нес он гнусного вреда, Но часто есть хотел. Стеснялся он носить суму, Еду себе просить. И по нужде пришлось ему Кого-то укусить. Убили люди комара Средь прочих разных дел. Почти голодного. Вчера. А так он жить хотел. | ||
| Только снег сошел с горы, Поменяв названье, Появились комары, Божье наказанье. Не хватало нам угроз На открытом теле. Как уладить бы вопрос На страстной неделе? Но сомнителен успех Уличных дебатов. Комары кусают всех, Даже депутатов. Как открытый лоб и нос Защитить нормально? Здесь решается вопрос Индивидуально. | ||
| Что? Ледоход уже? Да что ты? И было вспыхнуть от чего, Коль выше не было заботы, Как быть свидетелем его. И вот, заправившись баграми, (Глядишь, недолго до беды), Спешили лодки за дровами, Что были впаяны во льды. И было главным в эту пору Геройством нашей детворы – Доплыть до самого затора, До той бушующей воды. Как много тратилось тут силы, Когда кидались бревна, льды – Они на нас, как крокодилы, А мы на них, как будто львы. Того, гляди, они сомкнутся, Лодчонку бедную затрут. И рад бы к дому завернуться, Да весла воду не найдут. Я помню, как в сырой одеже Баграми тыкали в реку … Сейчас уж взрослый я, но все же На этот «подвиг» не рискну. | ||
| Чист и светел в ночи Млечный Путь, От Земли далеко-далеко. Если в небо желаешь взглянуть, Попадешь глубоко в «молоко». Бесконечно Вселенной храним, Он свидетель ушедших времен. Сколько было свиданий под ним, Сколько будет, - ответит ли он? И пока в суете неземной Ночь к концу не покажет зарю, Успокоен ночной тишиной С ним порой говорю, говорю … Жаль чего-то? Наверное, жаль. Он у каждого в прошлой судьбе. Млечный путь - недоступная даль, Собеседник, зовущий к себе. | ||
| Еще не лед, еще снежница, Полоски водной странный вид, Как будто прячется, таится, Остаться чистой норовит. Но к утру будет все иначе. Уже рождающийся лед Ее, беспомощную, спрячет, Как будто тихо украдет. И будет долгие недели Морозов пир – не в благодать. И на поверхности метели, Как волны летние, играть. | ||
| Непостоянное соседство – Одно техническое средство: Машина «Лада». Черный цвет. Бывает – есть, бывает – нет. Во всевозможные просторы Бегут машинные моторы. Порою ночью в окна стук: - Ура! Машина, радость, внук! - Ты, дед, в бюджет внеси поправку: Мне надо утром на заправку. - Ты мой бюджет своим упрочишь, А там бензина сколько хочешь … Как быть хорошему балансу, Когда причастен к автотрансу? Гадать об этом неприглядно. Но полон бак – душе отрадно. Когда баланс на плюс непрочный, Велел вести расчет сверхточный Француз-ученый Полонсо, Коль в жизнь внедрилось колесо! | ||
| Нет да нет и вспомнится такое Из рассказа женщины одной, Как носили раненых из боя, Из огня, почти с передовой. Как средь стона, горестей и ада, Где для смерти рай и благодать Громче всех звучала канонада Слов священных «Родина» и «мать». Это с ними, силами утроен, Шел солдат на вражескую рать. В грозный час могуч и грозен воин, Что за них выходит умирать. | ||
| Ночные улицы пустынны, Тусклы электрофонари, В своем присутствии невинны, И ждут оранжевой зари. Они как будто и некстати – Им есть помощница-луна, И с неба шедшей благодати Внимает наша сторона. И ночь под взглядом небосвода Одной собою занята, Где вся на отдыхе природа И с нею полутемнота. И мир Галлея, Галилея С Землей поддерживает связь – И ни о чем не сожалея, И никуда не торопясь. | ||
| Средь различных забот, Суеты и содома, Вспоминаю тот год, Как ушла ты из дома. Свечи. Горькая весть. Дух прощания вился. И мороз в тридцать шесть К сорока торопился. Ход был медлен и тих, Время звало молиться. Грусть ровесниц твоих Восходила на лица. Роковая беда Приуменьшила силы. Ты исчезла тогда В темном чреве могилы. Я покорен судьбе. Ростом ниже и ниже. И годами к тебе Я все ближе и ближе. Жди. Наверное, ждешь. Время так быстротечно. Ты ко мне не придешь. Я к тебе же – навечно. | ||
| Заблудившись в светознаках, Ночь по Волге разливала Горьковато-сладкий запах Летних трав и чернотала. Не в тиши и не в глуши, – У костра в конце протоки, Где песок и голыши, Были помыслы высоки. Кто был в отрочестве лих, Те, кто нынче повзрослели, Далеко теперь от них, Но, пожалуй, ближе к цели. Не в высоком далеке Обозначилась картина: Появилась на реке Чебоксарская плотина. В водах – так, не за гроши, В их замедленном потоке, Утонули голыши. Утонули и протоки. Мир во власти суеты Рвет оковы несвободы. И колеблются мечты В высших замыслах природы. | ||
| Стихи понять несложно, Даются без труда, Когда они возможны На русском, господа. На нем, что всем понятен, Народам был в пример, Так много стало пятен, Как «брокер», «менеджер». И русский дух калеча, Летит в заботах дней: Как – «саммит» или «встреча» - Что мягче и нежней? Рычащий слог стремится Взять власть над миром слов, Но русский удалиться Не должен быть готов. Нельзя на почве русской На души вешать груз, Чтоб стал лишь англо-русский, А житель – англо-рус. Любимец Льва Толстого, Язык солдат войны, Извечная основа И прочность всей страны! | ||
| Философ древности сказал Не тайно, не конвертно, Что в мире смерть лишь правит бал, И, значит, смерть бессмертна. И про нее сложился стих, Что выскажется прямо: Коснулась лет сороковых Неласковая дама. В потоке чисел, дат и дней Такое дело, братцы: Немного стыдно перед ней В бессилии признаться. И что ей радость, благодать, И что ей песни звучны. Людей желает отправлять Где и темно, и скучно. У нас – успех, богатство, клад И рейтинг пятибаллен. Но для нее такой расклад Совсем неактуален. Зачем ей жутко проявлять Коварные задатки? Не лучше ль с нами поиграть Лет десять-двадцать в прятки? По виду фея – не злодей, К себе зовет и манит. Но все равно дружиться с ней Пока еще не тянет. И потому в заботах дней, Сразиться с ней готовый, Кричу из окон «Вот я ей!» Кулак еще здоровый. | ||
| Но если есть на свете кнут, То есть кнуту полезный труд. Вот кнут за стадом волоку И быть на ферме молоку. Он у меня, как рулевой.. Ведет в луга, ведет домой. Хлопок, другой, во все лета – Живая музыка кнута. Я с ним с рассветных росных пор И музыкант и дирижер. А без работы, без кнута Была бы жизнь совсем не та. Мне без него в селе глухом Не быть хорошим пастухом. | ||
| Летела утка поздним летом. Он из ружья по ней дуплетом. Была не утка – а кулик … Бедняжка, головой поник. Он на кусту в тени сидел, Потом куда-то полетел, Попал под выстрел. Ну и вот: На свете больше не живет. | ||
| Какой категории люди? Каких и столетий и эр? Да не, мы обычными будем, Со званием «пенсионер». Бывает, нам холод мешает, Не любим, порою, жары. Бывает, нас цены кусают, Как летом слепни, комары. Поутру мы ходим на рынок, А то что-нибудь продаем. Не жаль нам сапог и ботинок, Когда за грибами идем. Слабы наши мышцы и кости. И пятый из нас – инвалид. Порою, заходит к нам в гости Болезненный радикулит. Но в горе бываем терпимы. Нас церковь молиться зовет. Бываем, порою, любимы. Хоть старенький, в общем, народ … Чуть-чуть старомодны манеры И в новых делах не видны. На то мы и пенсионеры, Глубокие корни страны. | ||
| Под березами, под липами, Да под кленом молодым Мы со старческими скрипами На скамеечке сидим. Легкий звон скворца запевшего. Вздохи, выдохи в груди. Много в памяти прошедшего, Лет немного впереди … Ветки клонятся, колышатся, Машут солнечным лучам, Плохо видится и слышится, Плохо спится по ночам. Речи мирные, безгрешные Льются в тихий полумрак: Кто-то выбился в успешные. Что-то делалось не так … Мысли яркие, прозрачные, Что рождал прошедший век, Перешли в заботы дачные, О лекарствах из аптек. Отшумело днями звонкими Лет ушедших серебро. Будем внукам мы потомками. Ну и ладно. И добро. | ||
| Придет пора – уйду под тень Непрошенного дня. Не буду знать, как сгнивший пень, Что нет уже меня. Мои друзья размножат весть, Где будет тон уныл, Что в мире я уже не есть, А лишь когда-то был. Наверно, выскажут тайком: «Хорош был старый гусь». И я уже на свете том От скуки улыбнусь. Умел я их благодарить И был всегда в долгу. Но вот уж в гости пригласить, Пожалуй, не смогу. Спокойно ляжет надо мной Земли тяжелый груз. И будет вечным мне покой, Чему и удивлюсь. За мною множество других В земле отыщут кров, Но все равно никто из них Не спросит: «Ты здоров?» Никто не скажет в звоне дня: - Ушел ты в нужный срок. И буду с ними, как Земля, Кружиться на восток. | ||
| Принахмурились грачи, Черный цвет на теле. «Шум весенний, помолчи! Выпал снег в апреле». Холод был уже в бегах, Празднично так было! И напал на нас впотьмах С флангов, с фронта, с тыла. Что же значит этот ход? Власть даю испугу: Иль зима в село идет По второму кругу? Но зиме уже не быть, Ей рукой помашем – Захотела пошутить Над народом нашим. | ||
| Когда порою хлеб с бульоном Даю любимому коту, Он головой ко мне с поклоном, А мясо ловит на лету. Он любит пищей наслаждаться И миску сразу осушил. Хотел за мышками податься, Да спать до вечера решил. Пойдет он ночью на охоту Иль на кошачий пир и бал. Он всю мышиную пехоту В саду весною разогнал! Порой на кухне для отчета Положит мышь, что взята в плен, А сам не ест. Задумал что-то, Как бережливый бизнесмен. Кота значенья мирового Пусть я пока не воспитал, Его способности – от Бога. И он боец. Но не нахал. | ||
| Через коротких полчаса, Я знаю: поезд между нами Рассыплет хвойные леса С пушисто-белыми снегами. Разлука, ставшая судьбой, В пространстве лет не повторится. Но миг прощания с тобой – Он будет длиться, длиться, длиться. Недолго время берегло Единство душ, что счастьем билось. А что случиться бы могло, Увы, с годами не случилось. Вокзал, перрон, рассвет, заря. Миг слез, объятий неминуем. И зимний воздух января Согрет прощальным поцелуем. | ||
| И как-нибудь, и кое-как Залезла бабка на чердак. Туда, где был годами стар Почти забытый самовар. Зачем бы ей, старушке мрачной, Решиться на визит чердачный? Но некий парень на крылечке Шепнул ей важные словечки: - Я, бабка, с дальней стороны. Куплю предметы старины. За каждый самовар две тыщи. - Две тыщи? Это же деньжищи … Не просто на чердак подняться, Но как соблазну не поддаться? Предмет ведь кухонной культуры Важней опасной физкультуры. Но парень, с сумкой неразлучен, Был делу, видимо, обучен. Взглянул на бабушкин он клад. И стал как будто бы не рад. Сказал он бабке: - Этот клад Еще не очень староват. И потому-то за него Не даст он бабке ничего. Грустит она. Ведь так старалась, Почти до неба поднималась, Что не добавил самовар Немалый к пенсии навар. | ||
| Угонит холод птицу Куда-то за границу. И спрячет лоно вод Под толстый прочный лед. По этому по льду Вдоль берега пойду, Для санок, что везу, Искать свою лозу. И буду, - в этом суть, - Плести чего-нибудь. И ждать из-за границ Прилета новых птиц. | ||
| Что ты смотришь так сердито, Будто в рабстве неудач? Что случилось – не забыто: Погулял по грядкам грач. Наши птицы знают дело, И грачи – не дурачки. Проверяют, как умело Ты сажала кабачки. Заполняешь часто грядки Семенами – птицам в дар? Клювом делает разрядку Наш садовый санитар. Если смело и победно Раздается птички бас, Значит, вовсе и не вредно Было черному у нас. Гневом губ своих не мучай, Мелкий случай – для потех. Улыбнись. И взгляд колючий Спрятать, милая, не грех. | ||
| Ивы – меланхольные, Ели – треугольные. Травы – благодатные, Звезды все – бесплатные. Воды – подконтрольные, В рай пути – окольные. Ходим в выходной, Лишь не по прямой. К елям прислоняемся, Воздухом питаемся. Если снами маемся – Ивой прикрываемся. | ||
| Раньше часто говорили Бабы у колодца О войне, мужьях, о тыле, Как кому живется … И пока Марии, Даши Долго говорили, Все колодцы вскоре наши В прошлое уплыли. С плеч отправились в запас Ведра, коромысла. Говорить о них сейчас Не имеет смысла. И судачить, хоть и слабы, Как-то перестали, Потому что наши «бабы» «Женщинами» стали. Да и жизнь уже не та, Просто лучше стала: Дома газ, вода, плита, Двери из металла. Но нельзя как всем порой Им без ссор и споров, Без любви в момент иной И без разговоров. Беспокойства тянет нить, Мысль, как гром, стучится: Если им не говорить, Могут разучиться! | ||
| И днем, и ночью, тут и там Собаки ходят по пятам. Что удивительного здесь? – Хотят, невинные, поесть. Чужим прохожим на потребу Порою отданы они, Так рады брошенному хлебу, Глаза – просящему сродни. А где хозяйское питанье? Им, их владельцам, неспроста Как «благодарность за вниманье» Домой несут из-под хвоста! | ||
| Когда-то с острова Тобаго Явилась миру не бумага, А, впав в сомнительный почет, Обыкновенный табачок. Тогда французский представитель, Всего туземного любитель, Дал королевскому двору Вот эту самую «муру». Подарок вышел очень кстати, Стал по душе богатой знати, И вскоре синенький дымок Уже всю Францию увлек. Потом коротеньким моментом Пошел дымок по континентам, Родились фабрики на свет, Чтоб стало больше сигарет. Весь мир дымами обозначен, Но стал он будто озадачен, Поняв: от дымного плода Немало черного вреда. Табак – как лишняя обуза. Пошлем на остров не француза, Пусть кто-то сыщет – честь ему – Противоядие ему. | ||
| У забора репьи и крапива. – Для села невеликое диво. А была бы одна благодать, Так кого бы и стали ругать? Но растут, процветают, пасутся, И кусают, цепляются, жгутся. Переходят без шума и звона В огород, где запретная зона. Ну, друзья прошлогоднего сева! Бойтесь нашего черного гнева. Докурю вот сейчас папиросу, Попадетесь под острую косу. | ||
| Чувства утверждают, Что любовь – не ложь. Крылья вырастают, Как домой идешь. Встанешь у порога – Я открою дверь. Вот и вся тревога: Ты моя теперь. Просто все и ясно: Жизнь, друзья, семья. Ты со мной согласна И согласен я. Что еще нам надо? – Ничего, поверь. Пусть живет отрада, Меньше бы потерь. | ||
| Когда один из дней Подарит мне зарю, Среди других затей Я с небом говорю. В наземной суете, Но все ж со взглядом ввысь, Тону я в красоте И не хочу спастись. Ты – жизненный исток. Ты – сущность всей красы! Вместило мир в цветок И в капельку росы. Когда в овчинку свет, И в думах мрак и лед, Мы ждем его ответ. Оно не подведет. Бывает, тучи плес Прикроет синеву. И громом мне вопрос: «А правильно ль живу?» Рассвет. Костер и дым. Вдали заря видна. Но и она ни чем иным, А небом создана. | ||